«Приходит у человека час…, когда тоска по истокам… становится невыразимой» В. Золотухин
Прошло немногим более года с момента ухода из жизни нашего земляка, народного артиста России Валерия Золотухина. Но ощущение живого присутствия среди нас этого удивительно талантливого и деятельного человека продолжает сохраняться. Слишком скорой, непонятной и трудно осознаваемой была его смерть. А жизненной энергии и трудолюбию Валерия Сергеевича могли позавидовать многие. Сам Золотухин жил с мыслью, что его работа должна быть не сиюминутной, а нацеленной на прорыв в будущее. И сохранение памяти о своей жизни представлялось для актера важным делом. В спектакле «Владимир Высоцкий» Валерий читал записку зрителя, присланную Высоцкому: «Чего бы вы хотели больше всего?» – и сам же отвечал на нее, не только от лица поэта, но и от своего лица: «Чтобы помнили…».
О Валерии Золотухине, Быстром Истоке и будущем музее
Будем помнить… И мы будем помнить. И потому, что он был уникальным драматическим артистом, наделенным вокальным даром, и потому, что оставил нам немалое литературное наследие, и потому, что его дела и мысли проросли в культуре Алтайского края. Сила характера и масштаб личности Золотухина проявились во многих добрых делах, которые он совершал во благо своей малой родины. У Валерия Сергеевича было много человеческих достоинств. Благодаря своему педагогическому таланту он воспитал плеяду молодых актеров для Молодежного театра Алтая, благодаря личному участию и организаторскому дару Валерия Сергеевича на Алтае зародилась традиция проведения Покровского фестиваля, а благодаря вере, настойчивости и целеустремленности в Быстром Истоке появился православный храм.
Потомки не забудут Потомки не забудут Золотухина еще и потому, что по решению краевых властей в его родном селе Быстрый Исток будет открыт Мемориального музей актера, который станет филиалом Государственного музея истории литературы, искусства и культуры Алтая (ГМИЛИКА). В 2015-2016 году последовательно откроются для посетителей в статусе музея мемориальный родительской дом Золотухиных, а затем – отдельная развернутая экспозиция в помещении Быстроистокского дома культуры. Глубинный смысл создания мемориального музея кроется не столько в том, чтобы рассказать о человеке, его таланте и служении Искусству, а в том, чтобы показать через мемориальное пространство главные гуманистические ценности его жизни. По сути музей выполняет важнейшую социальную задачу, являясь инструментом трансляции обществу необходимых моральных убеждений. В случае с Валерием Сергеевичем таковыми являются любовь к земле, взрастившей его, и чувство долга перед ней, деятельное участие в судьбе своей малой родины и в развитии театрального искусства в Алтайском крае, благодарное отношение к людям, которые стали его учителями в жизни и поддерживали в трудные минуты. Предпосылки организации Мемориального музея В.С. Золотухина формировались на протяжении последних 20 лет. В эти годы при участии самого Валерия Сергеевича в Государственном музее истории литературы, искусства и культуры Алтая собирался музейный фонд актера, а в селе Быстрый Исток стоял и ждал своего часа его дом родителей, в котором в 2011 году на общественных началах была создана небольшая экспозиция.
«Тоска по истокам» Золотухин часто приезжал на родину, считая, что в этой земле и есть корень его жизни, та сила, из которой он вырос, сила, которая питала и вдохновляла его всю жизнь. Он писал: «Приходит у человека час, у каждого разный, когда тоска по истокам своим, по родине, по корням, от которых случился и прожил до этого дня, становится невыносимой до сердечной боли». С годами эти чувства у Валерия Сергеевича только усиливались. Бывая в Быстром Истоке, он неизменно навещал родительский дом, который давно опустел, но все же служил обиталищем самых теплых и дорогих воспоминаний о детстве. По словам Золотухина: «…Дом этот отец построил для того, чтобы мне было ближе ходить в школу на костылях. (…) Когда родители уехали жить к брату в Кузбасс, дом продали. А я тем временем набирал актерские обороты. В ту пору как раз умер Шукшин, и в его доме учредили музей… Вот и мое село Быстрый Исток решило приобрести наш дом под будущий музей Золотухина. У нас, мол, свой герой имеется! За домом, конечно, никто не следил. Да он и не нужен был никому! Даже брату моему Ивану, который жил просто напротив. Мальчишки соседские чуть не сожгли. Я приезжал – смотрел на эту развалину с грустью. И когда ко мне обратилось общество охотников с просьбой отдать дом в их руки, я сразу отписал в подарок». Сейчас, когда идет работа над концепцией будущего музея В.С. Золотухина, сам факт того, что дом семьи сохранился доныне, является бесценным. Его стены послужат созданию экспозиции об истории семьи Валерия Сергеевича.
Семейное предание Семейное предание Золотухиных известно далеко не во всех деталях. Сам Валерий Сергеевич оставил нам некоторые свидетельства в своей автобиографической прозе, где приводятся краткие сведения о дедах-прадедах, записанные со слов родственников и отца: «Золотая у нас мать была – Елена Александровна, царство ей небесное, действительно. Какие она нам кукурузные лепешки кружевные пекла…». «Отца-то я, Лариона Петровича, плохо помню. Он на войну первую мировую ушел и не вернулся. А дед-то жил долго, крепкий был – ни одного зуба не выпало, и глаза чистые сохранил до самой смерти. А как помер? Пошел, значица, к пчелам… два улья роились, они сбили его, лег он под куст, сыростью проняло – от притяжения земли умер. Дед наш прибежал в Сибирь из средней России. Был он из разночинцев, значица, из интеллигентов вроде бы по тем временам, а разночинцы были люди башковитые, грамотные, к осознанию жизни стремились, за народом шли. Вот и дед наш вытворил штой-то против царя и спасся от его расправы в горах Алтая, пустил свой корень, и теперь нашей породы тут много. Петром, как сейчас помню, Григорьевичем звали, да…». «Ларион Петрович был мобилизован на фронт Первой мировой войны, не вернулся. Служил он в артиллерии, ранило его шибко, газом ослепило, и в мучениях отошел отец наш. Елене Александровне кланяться наказывал, прощения у всех просил и ладанку просил передать. До конца дней, значица, не снимала мама эту ладанку с себя и велела с собой похоронить. После похорон стала мама нас устраивать по людям, а было нас у нее шестеро».
«Удаль их парная поражала глаз» О своих родителях В.С. Золотухин пишет следующее: «Мать – общительная и говорливая, певунья и хохотунья, с людьми на раз сходилась, за «здорово ночевали». Отец – скупой на улыбку, скупой на речи, крутой и гневный часто, и не скоро отходчивый. С людьми сходился трудно, долго присматривался, приглядывался, но уж поверит коль – лучший пар в бане уступит без разговору. Мало чему радовался и то прятал глубоко. Только к старости разговорился. Но все же редко, да нет-нет и прорывалось в сердцах у него: ах, красота… красота, хорошо… хорошо… золото, – как видел удачный березник, к примеру, или богатый луг. Коней любил. Пчел любил. (…)». «Мать рано вышла замуж, но быстро разошлась, вышла второй раз — и на всю жизнь теперь. Родила пятерых детей, из которых живы трое, включая нас с Вовкой. Двое померли совсем маленькие, они были от первого мужа. Последние год-полтора до пенсии мать работала в местном быт. комбинате, делала конфеты, а когда не было патоки, ее посылали на подсобные работы, и я видел, как она еще с несколькими бабами таскает кирпичи. Но она и кирпичи таскала весело, шутила с бабами и смеялась бесподобно громко, бесшабашно». «Отец совсем другой, чем мать. По всему другой, как плюс и минус, как раскаленная каменка и холодный ковш. Мать отцу едва до подмышки доставала, а он головой только в своей избе матку не задевал. Доху зимой из двенадцати собак таскал. Ее, разъязви ее, мать с крючка на крючок перевесить не могла. В одном сходились – петь любили, гулять им – хлебом не корми. И все до донышка выскребали, от души давали жизни всякой забаве своей и детей нарожали быстро и крепких. Удаль их парная поражала глаз. Породы они оказались степной, вольной. Отца не только перепеть, – перепить никто не брался ни в районе, ни в соседних двух». Сергея Ларионовича, после того как погиб на фронте Первой мировой войны его отец, мать, на руках которой осталось шесть детей, отдала в люди. Так Сергей Золотухин попал в Бащелак к кержакам, в зажиточную семью Новикова. После революции Сергей Ларионович стал сначала председателем комбеда (комитета бедноты), затем в 1930-е гг. – председателем сельсовета, в 1940-е – председателем райисполкома. Во время Великой Отечественной войны был на фронте, неоднократно ранен, награжден шестью медалями, орденом Славы (был вручен через 25 лет после войны). В 1950-е Сергей Ларионович председательствовал в колхозе «Искра». Отец был много занят на работе. Дети (Валерий и Владимир) росли в окружении многочисленной родни по материнской линии, в числе которой – тетки Васса, Елена, Лукерья, Анисья и дядька Иван.
«Я родился в Великую Отечественную…» О себе самом Валерий Сергеевич пишет следующее: «Я родился в Великую Отечественную. В самый день ее начала. Война меня не достала в прямом попадании, я был далеко от нее, на Алтае, у Христа за пазухой. Война шла себе, отец воевал, в него попало 4 пули, но ни одна не убила — ему повезло, а я себе рос потихоньку, вместе с моими братьями и сестрами, и, быть может, пули пожалели скорее нас, чем отца. Отец пришел с войны израненный и жестокий. До 41-го года я его не помню, потому, что меня еще не было, а когда я стал быть уже на свете и стал соображать и запоминать, я запомнил, что отец был зол и жесток — на кого и почему, я сейчас не знаю и не могу понять, но это было так. (…) Итак, отец пришел с фронта, а я сломал ногу. Упал в детсаде со второго этажа, а может, и не со второго, а ниже, потому что выше не было ничего, и сломал. Сперва хромал, год меня лечили бабки, местные врачи, помню фразу хирурга: «Гипс бы ему сделать, да бинтов нет», так и не сделали гипса, а, помню, прикладывали ихтиол, вонь его сохранила моя память до самой вот этой смертной черты, которую я себе сегодня представил. Итак, гипса не было, был послевоенный голод, недоедание, конечно, где-то было еще хуже, но и у Христа за пазухой было не сладко, все запасы были съедены войной, хозяйства разорены, мужики выбиты, бабы вкалывали от темна до темна, но не могли пока накормить даже детей, и у меня случился туберкулез коленного сустава. Коленка моя распухла. Как ее ни парили старухи, как ни перевязывали ниточкой шерстяной (я помню, над моей кроватью на стене висела такая ниточка; она должна была снять с меня опухоль иль показать, на сколько она увеличилась, и потом уж вешалась другая, уже большая ниточка). Помню: отец идет широко по пыльным улицам Барнаула, я сижу у него на закукорках, держусь, семенит рядом мать и плачет украдкой, отец матерится на нее сквозь зубы и сам темный, как ночной лес. По кабинетам начальства, от секретаря к секретарю, с партбилетом, с разными партийными регалиями и пр., через унижения, взятки и пр., до самого секретаря крайкома со мной на закукорках, с заключением профессора — туберкулез кости, немедленно санаторий — за местом для меня в туберкулезный костный диспансер. И добился. Курорт «Чемал».
«Мы взрослели раньше» …Мне семь лет. Надо учиться начинать. В санатории начинают учить с 8 лет. Мать каким-то животным инстинктом чувствует — зачем мне терять год, уговаривает врачей, учительницу Марию Трофимовну (кстати, она потом и останавливалась у нее, когда приезжала меня навестить) – он способный, возьмите его. И вот я в первом классе. Учусь писать, читать, слушаю сказки, окна заколочены на зиму и засыпаны опилками, не все, правда, чтобы было тепло. По ночам горит в печи огонь, тени пляшут, мы спим и смотрим за тенями – великое наслаждение смотреть за живыми картинками, когда привязан годами к койке. Я ведь три года был привязан… (…). Я успел в первом классе вступить в пионеры, потому что не было в отряде запевалы, и мне раньше срока повязали галстук, я успел окончить три класса с хорошими отметками, я успел понять, что надо торопиться. Нет, не понять, а почувствовать, мы взрослели раньше обыкновенных здоровых мальчишек, которые, ни о чем не подозревая, гоняли под окнами в футбол и взрывали наше спокойствие.
«Участь моя была решена» Три года прошло. Я на костылях. Б. Исток. Четвертый класс. Мы живем на Больничной улице. Далеко до школы. Отец решает – продавать дом и строиться в центре – из-за моей ноги. Поздней осенью мы въехали в новый дом. Я стал заниматься в самодеятельности. Фомин – Степаныч – меня заправил тем горючим, которое позволило мне оторваться от земли, о нем особый разговор. Приезжает бродячий цирк – Московский цирк на колесах – им нужен подсадок. Я должен сыграть простой этюд – возмутиться, что в мою фуражку бьют яйца, сыплют опилки, «пекут торт», а потом оказывается, это не моя фуражка, я признаю «ошибку», извиняюсь, ухожу. Я играю этот этюд, наутро мне сообщает руководитель этого цирка, чтоб я немедленно ехал после школы в Москву, в театральное училище. Участь моя решена. Я начинаю весь десятый класс готовиться. Бросаю костыли, лажу на кольца, на брусья, репетирую, тренирую «Яблочко», матросскую пляску, с дублером, в случае, не освою – будет плясать он, – освоил, успех. Фомин дает задание: во что бы то ни стало сдать на медаль. Сдаю на серебряную. Собираюсь в Москву, но, чтобы зря не прокатиться, Тоня советует поступить сначала хоть в музыкальное училище. Беру ложные справки, поступаю в муз. училище и сходу беру курс на Москву. Поступил в ГИТИС – успех». «В большое искусство я пришел из самодеятельности. Первой моей школой театра был Дом культуры села Быстрый Исток. Учитель немецкого языка В.Ф. Боровиков, учительница математики Т.А. Шевченко, учительница литературы Э.И. Мельникова, Г.С. Папин – энтузиасты, разжигавшие огонек искусства в народе. Несмотря на занятость, на лютый мороз, ехали они в далекие села со спектаклями. Отдавали весь свой досуг самодеятельному театру. Ставили пьесы Чехова, Шиллера, водевили. Я искренне благодарен своим первым педагогам, воспитавшим во мне любовь к творчеству, которую я навсегда сохраню».
Поводырь Фомин Особую роль в формировании личности Валерия Золотухина сыграл учитель Владимир Степанович Фомин, о котором В.С. Золотухин говорил так: «Я начался с него. Каждому нужен поводырь – человек, который обозначит для тебя начало пути. Моим стал школьный учитель Фомин. Он впускал меня в свою жизнь, разговаривал со мной на равных, советовался по всем житейским вопросам. Фомин увидел во мне актера. И не только увидел – заставил им стать. Он был моей академией художеств, где сразу заведовал всеми кафедрами. Научил быть «добытчиком»: из всего прочитанного, услышанного добывать зерна истинного. Докапываться до глубины, до того корня, который кажется и недобываемым, но который обязательно – женьшеневый. Он учил меня ловить ускользающие краски каждого мига, укладывать до случая в запасники памяти сердца то, как барахтаются лошади в трясине, как гукают мужики в бане, как по утрам отец пьет молоко, ищет свой ремень, стаскивает сапоги после пашни, как гнет шею к земле наша кобыла Рыжка…»
Символичное решение Заложенные в детские и отроческие годы черты характера составили личностный стержень будущего артиста и предопределили его судьбу. То, что создание мемориального комплекса в Быстром Истоке начнется с открытия музея в родительском доме Золотухина – решение правильное и глубоко символичное. Сама тема Дома очень органична для русской культуры. Для каждого человека Он – своего рода колыбель жизни, спасительный ковчег. Экспозиция в мемориальном родительском доме Золотухиных, в которой будут представлены окружавшие Валерия Золотухина в детстве предметы, книги, вещи из домашнего обихода, призвана создать представление о том, в какой обстановке прошли детские годы актера и как формировалось его миропонимание. А вся дальнейшая жизнь Валерия Сергеевича, его жизнь в Искусстве, театральные и кинематографические работы, его литературное наследие и неутомимая общественная работа должны будут раскрыты на дополнительных экспозиционных площадях, которые планируется выделить музею в здании Дома культуры, размещенного в непосредственной близости от родительского дома. В настоящий момент осуществляется работа по созданию архитектурного проекта будущего Мемориального музея В.С. Золотухина. Ее ведут специалисты Творческой мастерской архитектора П.И. Анисифорова (г. Барнаул). А параллельно в стенах ГМИЛИКА Алтая ведется кропотливая предварительная работа по сбору экспонатов, которая в конечном итоге позволит новому музею стать явлением культуры.
Елена ОГНЕВА, заместитель директора по научной работе Государственного музея истории литературы, искусства и культуры Алтая
